Петр ПорошенкоВ апрельском номере Forbes вышла статья об истории бизнеса миллиардера Петра Порошенко. С героем статьи мы встречались в его офисе на Рыбальском полуострове. В двухчасовом интервью Порошенко рассказал, как заработал первый миллион, как попал в политику и с кем строил свой бизнес.

Юношеские амбиции

– Как вам удалось поступить на факультет международных отношений в Киеве?

– Это интересная история. В 9-м классе я, как и многие школьники, слушал музыку по западным волнам – «Радио свобода» и «Голос Америки». И иногда эта музыка перемежалась с информационными сообщениями. Мне запомнился репортаж о факультетах международных отношений Московского и Киевского университетов. Там могли учиться только дети членов политбюро, говорилось в передаче. И простому смертному никогда в них не поступить. Я послушал и решил поступать на международные отношения. Папа выслушал, сказал, что идея хорошая, и посоветовал готовиться к службе в армии. Потому что шансов никаких.

Я был победителем городских и республиканских олимпиад, и мне казалось, что ничего невозможного нет. Это чувство сопровождает меня всю жизнь.

Я вынужден был прибегнуть к помощи отца, потому что для поступления на этот факультет требовались рекомендации обкома партии. Отец как-то сумел получить такую рекомендацию. Решили поступать в Киев. Я оказался единственным жителем города Бендеры, который поехал учиться в Киев. В школе на собрании торжественно объявили о моем поступлении. На вступительных экзаменах я получил четверку только по английскому.

– Как вы оказались в армии?

– Был такой период, когда для студентов отменили отсрочки. Я попал в армию после первого курса. Не могу сказать, что я туда рвался, но было стыдно не служить, когда все это делают.

Меня призвали, когда призыв был закончен. И я, по идее, не должен был никуда ехать. Но на сборном пункте на ДВРЗ произошел инцидент. Мне не понравилось поведение четырех пьяных прапорщиков, и я их побил. Я был физически крепким студентом.

Меня постарались отправить в самую далекую часть. Я оказался в научно-испытательном институте военно-воздушных сил в пустыне на территории Казахстана. Условия там были достаточно суровые, по эскадрилье от каждого полка отправляли в Афганистан на испытательные полеты. Из нашей роты 15 человек погибло.

Потом я оказался в легковой автороте. Я возил начальника института. Когда у меня родился ребенок, я попросил перевести меня поближе [к Киеву. – Forbes]. Меня перевели в Киевский военный округ, в Васильковское училище. Там я встретил Игоря Кононенко, Юру Буглака и других ребят из Киева, с которыми мы потом начали строить совместный бизнес.

– С чего начинали в бизнесе?

– Есть замечательная фраза Генри Форда: «Я готов отчитаться за любой из своих дней жизни, но не спрашивайте у меня, как я заработал первый миллион».

Я, в отличие от Форда, готов отчитаться и за первый миллион.

В 1986 году, когда я вернулся из армии, был принят закон об индивидуальной трудовой деятельности. Позже предприятиям разрешили самостоятельно заниматься внешней торговлей, были приняты законы о малых предприятиях, о кооперации. Каждый из этих законов открывал передо мной совершенно новые перспективы. Я был на острие. У меня был первый номер свидетельства об индивидуальной трудовой деятельности, который я получил на консультационные услуги в Печерском райфинотделе. Потом у меня было одно из первых малых предприятий Украины, которое называлось «Центр сервиса».

В университете у нас было более 90 курсов в программе. И главное, что нас отличало – нас учили учиться.

Мы знали, как выставлять аккредитивы, как открывать и подписывать контракты, какие прописывать требования, арбитражные оговорки. Мы обладали уникальными знаниями, чтобы консультировать предприятия, которые хотели выйти на внешние рынки. Это были разные предприятия – металлургические заводы, управления строительства электростанций, оборонные предприятия. Мы делали для них анализ внешних рынков, помогали заключать контракты. И брали при этом 0,5-1,5% от суммы контракта.

– И на этих консультациях заработали первый миллион?

– Да. Я был первым, кому университет предоставил право свободного посещения лекций. Это было очень ответственно. Потому что стоило сдать один экзамен на четверку, и ты лишался этого права. Зато на пятом курсе у меня появилась возможность купить легально заработанную «Волгу». Тогда студент на «Волге» – это было что-то из ряда вон выходящее.

– Когда вы сами начали организовывать поставки продукции?

– Было время тотального дефицита – лучшее доказательство неэффективности предыдущего общественного строя. Страна осталась вообще без ничего – не было мыла, стирального порошка, обуви, одежды и конфет. Шоколадных конфет не было, потому что в страну не поставлялись какао-бобы. И мы сказали фабрикам – раз вам не поставляет бобы «Союзплодоимпорт», тогда мы поставим. На 10% дешевле, чем запрашивали московские дельцы. Без предоплаты, потому что мы так составим договоры, что вы сможете оплатить по факту. И уже через год география наших поставок охватывала Калининградскую, Хабаровскую, Барнаульскую кондитерские фабрики.

– Как договаривались с поставщиками сырья?

– Ездили в Голландию и Бельгию к крупнейшим международным поставщикам. Когда они узнавали, что у нас есть полгода опыта поставок, то были счастливы с нами работать, потому что мы открывали для них новые рынки. В 1991 году мы закупили 4% мирового производства черного перца. Потому что прогнозировали рост цен на черный перец. Потом 70% этих закупок мы перепродали на западных рынках. И эта операция принесла первый миллион долларов.

– А кто был партнером по этому бизнесу?

– Игорь Кононенко, Сережа Зайцев, который сейчас возглавляет департамент ВЭД Roshen. Предельно талантливый человек из простой семьи, он четыре года подряд поступал в КИМО. Я благодарен Богу, что он был рядом со мной все эти годы.

Мы обеспечивали сырьем целый ряд украинских предприятий, пока в 1992-1993 годах не начался кризис неплатежей. Фабрики перестали рассчитываться, денежные отношения сменились бартером.

Оказалось, что вся твоя прибыль находится в долгах. Тогда кондитерские фабрики вместо денег стали предлагать готовую продукцию. Мы видели, что конкурентоспособность этой продукции низка, себестоимость завышена. Предлагали красным директорам оптимизировать структуру себестоимости. Закончилось тем, что в 1994-1995 годах мы были вынуждены брать на себя управление этими предприятиями.

Становление Roshen

– Это началось с Винницкой кондитерской фабрики?

– С нее в том числе. Когда мы приходили на Винницкую кондитерскую фабрику, у нее склады были забиты продукцией, и весь коллектив находился в отпуске за свой счет. И это не было государственное предприятие. В структуре Roshen нет приватизированных фабрик. Все фабрики были арендными, их приватизировали еще «красные директора» и трудовые коллективы. Мы приобретали их на вторичном рынке или в процессе банкротства. Люди приходили и просили – мы полгода сидим без работы, у нас нет денег.

Это только кажется, что FMCG – это внятный сектор. Половина советских кондитерских фабрик, расположенных на территории Украины, обанкротились.

– Сколько стоили тогда кондитерские фабрики?

– Десятки миллионов долларов. Это были большие деньги. За Винницкую мы заплатили $7 млн, притом что Полтавский ГОК стоил тогда $5 млн. Горно-обогатительные комбинаты в Донецке стоили $5-8 млн. Только к ним никто не допускал.

– В 1993 году вы создали компанию «Укрпроминвест». Как вы с партнерами распределили доли в ней?

– Открою секрет – у меня был контрольный пакет.

– Кто придумал название Roshen?

– Я придумал. Сказал жене, она меня поддержала. Я пришел на предприятие и предложил название Roshen. Все стали на дыбы, мол, это не брендовое имя, оно ничего не означает. Я спросил, а что означает Nestle? Это означает «гнездо», но ни у кого таких ассоциаций не возникает. Давайте сразу ставить перед собой амбициозные цели.

Сегодня я могу утверждать, что у нас – лучший бренд страны и самая профессиональная команда. У нас лучшие технологи Европы, лучшие лаборатории. Мы убедились в этом, посетив лаборатории лидеров европейского рынка.

– А вы интересовались историями ведущих кондитеров мира? На опыт кого-то из них ориентировались?

– Я знаю их истории. Но никто не был для нас образцом. Ни из одной компании мы не сотворили себе кумира, потому что в каждой из них видели недостатки, что-то неприемлемое для нас. Например, слишком дорогое или слишком дешевое позиционирование, технологические или маркетинговые приемы.

Никто не может сказать, что Roshen кого-то копирует. Зато я с гордостью могу сказать, что сегодня уже копируют нас.

К нам приезжала делегация европейских школьников, попросили посетить кондитерскую фабрику имени Карла Маркса. Там во дворе расположен бюст Карла Маркса. Экскурсовод спросила – знаете, кто это? Дети ответили, что это немец, который основал здесь производство конфет. Наверное, это хорошие ассоциации.

– Какую роль в становлении вашего бизнеса сыграл отец?

– В начале 1990-х мои родители жили в Бендерах. В 1991-1992 годах началась война в Приднестровье. Наш дом стоял прямо на берегу Днестра, мимо двигались танки. Дом попал под орудийный обстрел, стены в родительской спальне были изрешечены пулями. Я как человек, прошедший армию, знал, что такое война. Когда стреляют в твой мирный дом, где ты играл и впервые встречался с девушками. У тебя там расквартированы какие-то не очень трезвые люди с автоматами, которые открывают огонь на каждый шорох в городе с мирным населением. Я поехал и самостоятельно организовал эвакуацию родителей оттуда. Они стали жить на съемной квартире в Вышгороде. И тогда я предложил отцу работать у нас.

Он отвечал за координацию логистики и поставок по югу Украины и Молдове, вел целый ряд крупных промышленных предприятий. Потом занялся аграрным направлением.

Автомобили и корабли

– Зачем вы стали покупать сахарные заводы? Строили вертикально интегрированный холдинг?

– Да. Потому что в условиях тогдашнего рынка ты не мог гарантировать своевременное получение качественного сырья. Но сегодня сахарное производство не принадлежит Roshen. Это разные центры прибыли. Roshen всегда брал сахар дешевле, чем «Агропродинвест» ему предлагал. Но в Roshen всегда знали, что если доступ к качественному сырью будет затруднен, всегда можно будет обратиться в «Агропродинвест». Под Roshen на Гайсинском заводе была построена специальная технология по производству сахара для кондитерской промышленности.

Roshen не мог купить настоящее вологодское масло для Киевских тортов. Поэтому мы вынуждены были наладить его производство на Бершадском молочно-консервном комбинате. Там жесткий контроль качества входного сырья и качества технологии.

– Зачем понадобилось судостроение? Эти предприятия тоже приобретались за долги?

– Там тоже были долговые обязательства. Мы кредитовали завод «Ленинская кузня» под выплату заработной платы. Они были должны нам. И поскольку вернуть долг были не в состоянии, то у нас был один путь – прийти на предприятие и повысить эффективность управления. Организовали собрание работников, сказали, что хотим предложить честные деньги за акции. Мы выкупили акции. Когда пришли на завод, люди три года сидели без заказов, денег, зарплат и платежей в бюджет. Там была просто махновщина. Ты заходишь на завод, и тебе говорят, что директору лучше здесь не появляться. Подождите, а что здесь делают эти люди? Если они не получают зарплату, то на какой электроэнергии работают, где берут металл? Ну, мы их не трогаем, и они – нас. Мы сказали – нет, давайте, мы им выплатим зарплату, и они будут работать по заказам предприятия.

Мы привели заказы на завод, и он начал работать. В 1995 году у нас была программа по строительству рыболовецких траулеров. Достаточно перспективная на то время «рыбная программа». Но после изменения порядка формирования квот на вылов рыбы на Дальнем Востоке она закончилась. У нас было соглашение с Корякским национальным округом, а его лишили квот.

– Как возникло автомобильное направление?

– У нас были направления, по которым до определенного времени мы рассчитывали на высокие темпы роста. До кризиса 2008 года спрос на автомобили был очень большим. Поэтому мы решили заниматься не только продажами, но и производством. Невзирая на жесткое противодействие власти. «Укрпроминвест» попал в программу по предоставлению льгот автомобилестроительным предприятиям в 2003 году. По просьбе Виктора Медведчука Кучма своим указом отменил это постановление, потому что я был в оппозиции.

Несмотря на все это, в 2008 году мы построили один из самых эффективных заводов по производству автомобилей. За строительство аналогичного завода в России в 1970-х более 30 человек получили звания Героя Соцтруда. Они строили завод восемь лет, мы построили за два года без каких-либо «героев». Но как только построили завод, грянул кризис и начались проблемы. Оказалось, что переговоры о вступлении Украины в ВТО и о защите национального рынка были проведены неэффективно. В 2009 году я был вынужден выйти из состава акционеров «Богдана». Мы с партнерами обменялись акциями, я забрал акции Roshen в обмен на акции «Богдана».

– Ситуацию с защитой внутреннего рынка еще можно исправить?

– После нескольких лет в ВТО мы имеем право инициировать пересмотр соглашений. Это не значит, что мы можем в одностороннем порядке поднять ввозные пошлины. Есть другие механизмы, антидемпинговых и специальных расследований, которые позволяют защитить внутренний рынок при соблюдении четкой процедуры. В документах ВТО прописаны четкие правила, по которым страна может осуществлять те или иные действия. Мы предложили нашим торговым партнерам диалог. Мы готовы опустить пошлины по ряду продуктов, которые не производятся в Украине и представляют для вас интерес. В обмен на разрешение поднять пошлины по ряду чувствительных позиций. И поднялась волна проплаченных диалогов о том, что это мое решение. Я увидел здесь конфликт интересов и предпочел не поднимать этот вопрос.

– Но вы на тот момент уже не были акционером «Богдана»…

– Ключевая позиция – общественное мнение. Неважно, Порошенко – собственник или его партнеры. Я не увидел возможности для принятия подобных решений. В то же время переговоры о пересмотре условий пребывания Украины в ВТО я считал не только возможными, но и необходимыми.

– Почему не состоялся совместный проект «Богдана» и «Укравто» в России?

– Из-за необязательности партнеров. Я не хочу сейчас ни на кого вешать ярлыки, но уверен, что проект нужно было реализовать. Я жестко бился тогда за этот завод.

Мы подписали с Васадзе документ, который обязывал нас обменяться долями. Но это не состоялось. Это была ошибка. Не моя.

Политическая карьера

– Зачем вы пошли в политику в 1998 году? Кто позвал?

– Никто не звал. Была определенная романтика. Я себя считаю романтиком, хотя и не произвожу такого впечатления. В середине 1990-х имело место засилье красных директоров, использовались разрушительные для рыночной экономики социалистические механизмы управления.

Мне еще не было 33 лет, у меня был опыт банкротства и выведения из кризиса десятка предприятий. В разных отраслях, начиная от машиностроения и судостроения, заканчивая сельским хозяйством и перерабатывающей промышленностью. Мне казалось, что люди при власти просто не знают, что делать. Если им рассказать, то решения можно будет принимать быстрее и эффективнее.

Я считаю, что многое удалось. К 1999 году я был автором ряда реформ, которые реализовывались при правительстве Ющенко. В том, что мы, не взяв ни копейки кредитов, рассчитались с задолженностью по зарплатам и пенсиям, есть частица и моего труда. Нам удалось убрать бартеризацию. Мы говорили, что нельзя принимать в бюджет платежи валенками и консервами. Большой толчок был по переговорам о вступлении в ВТО. Навели порядок на энергорынке. Электроэнергия, газ и нефть должны иметь свою справедливую цену, иначе экономика не будет конкурентоспособной. И нужно дать по рукам тем, кто играет на газовых, электроэнергетических, химических и нефтяных схемах. Я горжусь тем, что никогда не был к ним причастен. Эти схемы удалось побороть. Был прорыв, первая эффективная программа.

– Почему вы сначала пошли в СДПУ(о)?

– На самом деле не было никакого СДПУ(о). Просто мой друг Виктор Король, который был знаком с Зинченко и Плужниковым, предложил мне идти в парламент. Мол, не хочешь ли ты войти к ним в список на определенных финансовых условиях? Я был готов. Но сообщил, что баллотируюсь по мажоритарному округу в Винницкой области. И если я пройду, то буду просить, чтобы деньги вернули. Я прошел. Деньги не вернули. Из этого была раздута шумиха. Но я никогда не вступал в партию СДПУ(о).

– В одном интервью вы рассказывали, что познакомились с Виктором Ющенко, когда он был главой НБУ, а вы – главой набсовета «Ленинской кузни».

– Не совсем так. Мы с Ющенко познакомились в 1998 или 1999 году. Я уже был народным депутатом. И это было банальное поздравление с днем рождения. Когда я представился, его заинтересовали мои мысли о промышленности. Он попросил, чтобы я зашел и поделился мнением о текущей ситуации, о том, как выводить тяжелую промышленность из кризиса. Как реформировать отрасль и налоговую систему.

– Когда Кучма стал президентом во второй раз, он начал окружать себя молодыми бизнесменами. Вы входили в этот круг?

– Меня Кучма вызывал несколько раз. Первый раз я попал к нему, когда собрали всех депутатов. И он всем предложил вступить в НДП или продемонстрировать какую-то лояльность. В 1999 году мне был предложен пост винницкого губернатора. Я впервые об этом говорю. Я спросил Кучму: «Скажите, пожалуйста, какие у губернатора будут полномочия и цели?» Кучма ответил – такие-то. Нет, сказал я, с такими правами на результат не выйдешь. Потом было предложение войти в состав правительства в качестве вице-премьера. И даже первого вице-премьера. Но это уже было в 2003 году, когда я возглавлял штаб «Нашей Украины». Я сказал, что не вижу политической возможности.

– И как Кучма реагировал на отказы?

– Было много всякого. Как ты собираешься голосовать за отставку Ющенко, спросил меня Кучма. Я ответил, что собираюсь голосовать против.

– Почему вы тогда поддержали Ющенко?

– С 1998 по 2001 год мы начали менять инвестиционный климат, имидж страны. И это было на фоне кольчужных скандалов и дела Гонгадзе. Но это решение обернулось разрушительным ударом по мне.

– В одном из интервью того времени вы говорили, что потеряли две третьих бизнеса…

– Это была цена свободы. Жить в ладу со своей совестью – для меня это принципиальный критерий принятия любого решения. Если цинично подойти к этому, то те, кто принимал подобные предложения, в итоге заканчивали потерями.

По поводу каждого решения может возникнуть целый ряд вопросов. Для чего ты пошел в политику? А почему пошел в правительство Тимошенко? Потому что считаю, что нужно объединять усилия, чтобы улучшить ситуацию в стране. С нами год никто не разговаривал. Нас не принимали в Европе, не было ни одного визита в Россию. Наших моряков гнобили, арестовывали и убивали во всем мире, наших заробитчан лишали всяких социальных льгот. И нужно было без лишних разговоров браться за решение конкретных проблем. Я приехал в Москву и предложил – давайте перестанем обмениваться нотами МИДа и резкими заявлениями. У нас или у вас возникли проблемы – созвонились, договорились и решили. Мы решили проблему нот и заявлений. Подписали соглашения о признании водительских удостоверений. Решили социальные проблемы наших заробитчан в Италии. Совместно с российскими и испанскими спецслужбами провели операции по освобождению из тюрем в Конго и Сомали наших моряков. Все это было сделано, когда я был в МИДе.

– Для чего перевели все активы на личный фонд? Это была защита бизнеса?

– Мы говорим о жестких требованиях прозрачности бизнеса. Я не собираюсь прятать бизнес за какими-то непрозрачными структурами. Я публично декларирую, что эти пакеты акций принадлежат мне. Заводы, «5 канал» – за этим стоит Порошенко П.А. – физическое лицо, учредитель фонда. Фондом управляет управляющая компания. И я хотел бы, чтобы все политики действовали точно так же. Мы являемся крупнейшим налогоплательщиком отрасли. Не потому что глупее, а потому что понимаем социальную ответственность бизнеса. Если мы так платим налоги, то у меня есть право требовать у других. И у вас, уважаемые народные депутаты, которые получают матпомощь для минимизации единого социального налога, рука не дрогнет?

Низкая конкурентоспособность Украины связана с плохим управлением не только в государственном, но и корпоративном секторе. Именно поэтому моя позиция – быть прозрачными.

– Почему не было прорывных реформ в 2005-2006 годах?

– Были огромные надежды, связанные с событиями Оранжевой революции, и конкретные люди, которые их не оправдали.

– И ваш конфликт с Тимошенко…

– Не было этого конфликта – посмотрите мои заявления о Тимошенко. Были люди в окружении Тимошенко, и, к сожалению, Ющенко, которые в силу некомпетентности или прямого интереса стремились создать образ врагов, с которыми они боролись. Потому что без этого они были просто не нужны.

Но я не могу сказать, что ничего не было сделано. Были заявления о 3000 предприятий, которые должны быть возвращены в госсобственность. В том, что эта реприватизация не состоялась, есть и заслуга Порошенко. Это были долгие переговоры. На каком основании вы будете это делать? Вот, есть 41-я статья Конституции – она действует в военное время, когда государство может забрать лодку, если военные части пересекают реки. Но государство не имеет права просто так забрать предприятие. Если мы говорим о «Криворожстали», для начала предложите нынешним владельцам доплатить. Так и было сделано – первым собственникам была предложена справедливая цена. Они отказались, и был объявлен новый конкурс.

Если говорить о социальном аспекте… У меня директор Винницкой кондитерской фабрики Виктор Кириллович Богуславский в 2002 году вышел на пенсию. Я попросил его принести мне свою пенсионную книжку. Вы знаете, какой была пенсия у директора, имеющего 45 лет стажа? В 2002 году – 72 гривны. В 2004 году средняя пенсия составляла 118 гривен, в 2005 году – 542 гривны.

– Бизнес ожидал, что сюда придут инвестиции…

– В 2005-2006 годах инвестиций пришло больше, чем за все предыдущие годы независимости Украины. Да, инвестиции пришли в банки, но следом за банками пришли бы и в другие отрасли. В августе 2005 года была нулевая задолженность по возмещению НДС – это был единственный период в истории Украины. Это тоже инвестклимат. Количество построенных квартир и продажи автомобилей выросли в разы, зарплаты росли, появился средний класс, включая офисный планктон. Страна изменилась.

– Но не так, как Грузия…

– Да, ожидания были больше. Что поставляет Украина на экспорт? Любой школьник ответит: металл, химия и зерно. Грузинская экономика более диверсифицирована. И ситуация с Боржоми, когда запрет импорта ударил по самой России. Это же класс!

Так же в Польше. Польша поставляет на экспорт все. И это лучшая антикризисная программа польского государства.

– Ваш банк «Мрия» был продан дешевле, чем другие банки. Почему вы поспешили его продать за $70 млн?

– Я собирался на парламентские выборы в 2006 году и понимал, что не могу позволить себе рисковать вкладчиками. Я могу защитить себя и нести ответственность за промышленные предприятия. А банк – это бизнес, который можно разрушить за день. Тем более, против меня подобные технологии уже применялись. Поэтому было принято решение продать банк. Не в лучшее время. После продажи «Аваля» мультипликаторы резко возросли. Наша сделка была зафиксирована до этого. Мог ли я соскочить? Мог. Аналитики говорили, что это неправильное решение – продавать за $70 млн бизнес, который стоит $150-200 млн. Советовали в судебном порядке отменять сделку. Но я решил этого не делать, не жертвовать репутацией.

Потом от покупателя банка мы получили такие кредитные линии, которые компенсировали не полученную прибыль.

– Почему вы не пошли на парламентские выборы в 2007 году?

– Потому что считал, что пребывание в том составе парламента не сделает чести никому. В списке «Нашей Украины» было много людей, с которыми мне не хотелось бы ассоциироваться. И я счастлив, что моя интуиция меня не подвела.

– У вас нет обиды на «оранжевую» команду? Они обещали вам самые разные должности, но не выполнили своих обещаний…

– Есть важный момент. Не Порошенко просился стать премьером, главой НБУ, спикером, вице-спикером. А Порошенко обещали и предлагали. Я никогда ни за одну должность не боролся и бороться не буду. А то, что предложения поступают с завидной регулярностью, тешит мое самолюбие.

– Поход в правительство Азарова сильно ударил по вашему имиджу. Почему вы туда пошли?

– Если надо принести имидж Порошенко в жертву, чтобы изменить инвестиционный климат, то нет вопросов. Бальцерович в Польше – это ругательное слово. У каждого свои роли и свой крест.

Вспомните, на каком фоне я пошел работать министром экономики. Исполняющий обязанности министра сделал заявление о дефолте и реструктуризации долга. Кредитные рынки закрыты, и непонятно, куда идти. В разгаре сырная война – Россия не пускает продукцию на $500 млн на наш ключевой рынок. Не продлены трубные соглашения, проблемы с госзакупками.

И ты должен решить все эти вопросы. Договориться с Россией, получить квоту на трубы. И при этом тебе ставят задачи, с которыми ты, возможно, и не согласен. В 2012 году перед выборами стояли две задачи – стабильность цен и валютного курса. Курс – любой ценой. И с этой точки зрения мы видим блестящий успех.

Я горжусь тем, что мой голос на заседании Кабмина звучал чаще других. И когда я выступал против – прислушивались и вопросы снимались. По законам о госзакупках, по вопросам непрозрачной приватизации.

– Сейчас у вас есть политические амбиции?

– Безусловно, есть.

– Стать президентом?

– Это вы сказали. Я не рвусь ни к какой должности.

– Но вы снова стали народным депутатом…

– Нужно находить себе мотивацию что-то делать. В 2007-2008 годах, когда меня спросили, почему я не пошел в парламент по спискам, я пообещал идти в депутаты, если будут мажоритарные выборы. Когда я в 2007 году начал строить фонтан в Виннице, меня спрашивали: вы строите, потому что хотите идти в депутаты? Я отвечал, что я – противник мажоритарных округов. Но если они будут, буду баллотироваться в парламент.

Когда Янукович позвал меня к себе и предложил должность министра экономики, он обещал ее до 2015 года. Я ответил, что у меня есть два условия. Первое – мы должны идти в Европу. Для этого вы должны освободить Тимошенко и Луценко. Если вы их хотите освободить – скажите мне об этом. Я готов наступить на горло собственной песне и имиджу. И возможно, лучшего человека, который «продаст» Европе это решение, вам не найти. И второе условие – я буду у вас до выборов. На выборах я уйду, потому что пообещал идти в депутаты.

– В прошлом году ходили разговоры, что Roshen продается.

– (Улыбается.)

– К вам ходят потенциальные покупатели?

– Ходят. Но родина, Roshen и принципы не продаются.

Нина Мищенко, Наталья Задерей, forbes.ua
Добавить комментарий